Его глаза метались из стороны в сторону. На него накатила паника, из-за чего все тело дрожало, а он не мог сосредоточиться в первые секунды на одном объекте. Так продолжалось, пока взгляды уже двух волков не пересеклись. Рубен весь сжался, подмяв все конечности к брюху и поджав вздрагивающий хвост. Опустив голову на землю, волк прижал уши, дергая ноздрями. Слишком беззащитно это выглядело, что любой бы на его месте постыдился. Но ему так не показалось, потому что это само по себе вышло неожиданно. Что же случилось?
Рубен перевернулся спиной вверх и отполз от черной, продолжая смотреть распахнутыми глазами на ее силуэт. Сейчас ему слишком опасным казался черный цвет среди песочных и желтых оттенков, которые мгновение назад радовали его и которыми просто нельзя было утешить душевные мучения. Все это обратилось на физическом состоянии. Припав к земле после телодвижений, мальчик стал медленнее дышать и смог овладеть в конце концов своими чувствами.
- Не говори ни кому...- тихо пробормотал оборотень и напряженно, но слегка прикрыл веки, будто нахмурившись. Из-за неудобной позы, где одна передняя лапа вытянулась по земле, а другая полностью согнута в три неподвижные части, он прерывисто грузно вздыхал. В таком положении теснило грудь, чтобы полностью вбрать в себя воздух.

Поза не была угрожающей: скорее Рубен при любом лишнем движении с такой расположенности лап смог бы отскочить быстрее, как никогда раньше, потому что когти упирались в землю. Слава богу, волчица не хотела подвергать обоим не спланированной неувязки. Черная села, который раз перебирая, как показалось мальчишецким глазам, коварными и изящными лапками, похожих на две гремучие змеи в медленном танце своего длинного тела. Он не мог расслабиться. пока та двигалась. Убедившись, что угрозы не возникнет ни сейчас, ни в дальнейшем, мальчик медленно выпрямил лапы и отошел на несколько шагов назад, приопустив голову. Да и неприятностей возникнуть не должно: ведь только одна пара глаз видела бесцеремонное превращение. Он смог расслабить плечи и спину, когда осмелился приземлиться на траву.
- Это обычно не так происходит, - Рубен возмутился сам себе и потупил взгляд, переведя его на другую цель. Пытался ли он себя оправдать или искал повод себя успокоить в том, что с ним ничего не произошло такого сверхестественного7 Что бы значил этакий предпосыл в виде резкого переоблачения? И где мне искать ответ? Расскажешь дома, будет знать вся деревня. Не хочу на себе новых экспериментов.[/i ] Как-то по-своему насупившись, волк огрызнулся на надоевшее насекомое, которое из-за помятой травы потеряла свой дом, но спокойно проводил взглядом.[i] Я не хотел. Рубин закрыл глаза и опустил голову так, что нос упирался в передние лапы. Вот это бы его выдало среди волков: слишком по-человечески он сидел - будто бы он положил голову на скрещенные руки, собираясь вздремнуть в таком положении или поразмыслить над чем-нибудь своим. Ну каким образом наши могут скрываться в волчьих стаях? Я бы не привык пародировать волков. Слишком непривычно.

Отредактировано Рýбен (2012-02-20 17:25:35)

Рубен не знал, верить словам черной или нет. Как она сказала, боятся ее или расслабиться, полагаясь на любую возможность убежать. Он поднял на нее глаза и заметил, что волчица пытается скрыть свои мысли каменным выражением морды. После этого волк полностью поднял голову, немного сгорбившись в спине и изогнув шею, как будто о чем-то просил. Словно по какому-то неизвестному приказу она задала вопорос. Опять. Но Рубену привыкать. Он презирал молчание, но ненавидел большие шумные разговоры. Сколько же можно горячиться и выплевывать словами свои эмоции собеседнику в лицо?! Мы не железные, мы не камень, который все на свете переживет. Сказал ты, сказал другой, сказал третий - и достаточно. Беседа должна носить такой непостоянный оттенок. По очереди говорить, друг друга слушать и не перебивать, томно вздыхать, когда слышишь крайне неприятную тебе вещь, а потом молчать о том, как ты это не любишь. Рубен сходил с ума, когда в деревне была уйма народу по поводу какого-то праздника. Каждый норовит перекричать другого, поплеваться на окружающих, смеяться в весь голос. Как базар, чего мальчик терпеть не мог. Как обычно, он просто со злостью захлопывал окно в свою комнату или убегал в тишину леса.
- Скрывать. Не хочу острого внимания, - поморщив нос, сказал Рубен. Все же в волчьем облике он чувствовал себя лучше: лучи не так сильно пекли, шерсть прерывала контакт с солнцем, да и в несколько раз безопаснее чувствуется с клыками и наличием острого слуха и зрения. Его побледневшие глаза, приобретая желто-лимонный оттенок под тенью век, устало то поднимались, то опускались, поминутно вздрагивая. Было заметно, что он вот-вот уснет. - Ты не устала? Хотел бы я видеть такие сны, которые видите вы, одноликие, - с его стороны это слишком заботливо было слышать, а последнее слово звучало ласкво. И уже от помутнения мальчик заговорил о сне.
Собрав оставшиеся силы, волк встал и заковылял к тому месту, откуда проложил протоптанную дорожку, т.е. к незатейливому деревцу, где смог увидеть прекрасную панораму и саму волчицу, черную, как сажа. Даже ночь по сравнению с цветом этой шерсти была слишком светлой. Рубен лег у самого ствола, оперевшись о него спиной и вытянув лапы.

Усталость заставила Рубена стоять на грани между сном и реальностью. Единственное, что сейчас не давало полноценно уснуть, - это черная волчица. Оставлять ее одну не хотелось, но если бы оборотень еще просидел на солнце, то не знал чем это может закончиться. Рубин сразу же успокоился, когда волчица подошла к нему и легла рядом. Ей тоже напекло голову.
Рубен представил, что их изжарило солнце, забрав всевозможную энергию в их телах, и отправило наполняться сил, чтобы вновь измотать их своим зноем, насытив свое яркое кредо. Хотя степь прекрасное место, чтобы отдохнуть. Особенно вечернее время, когда земля не успела остыть, твои лапы находятся в тепле, а спину лелеет прохладный ветерок. А еще трава щекочет бока, когда ты бежишь. Такое приятное ощущение стало причиной сна Рубена. Волчица вздохнула, на что уши мальчика последний раз дернулись.
Стало достаточно холодно, чтобы продолжать лежать на земле. Рубен не чувствовал в воздухе дневного тепла и проснулся, вяло  моргая и приподнимая голову, будто съел что-то несвежее. Во сне у него завернулось ухо, и он долго не мог понять, почему какой-то дискомфорт мешает ему нормально повернуться.
На горизонте красовались последние лучи солнца, все, что было выше, налилось синими и сиреневыми оттенками, а где-то появились звезды, периодически мерцая на небосводе. Оборотень обернулся и заметил, что его хвост лежит на лапах волчицы. Он с неимоверной силой убрал его и встал на лапы, будто его тело заржавело и все его суставы двигались со скрежетом, осыпая старую паутину. Он издал что-то похожее на хрип и встряхнул голову, вернув ухо в прежнее положение.