Он снова кусал меня. В бока, в хвост, в морду. Он хотел сломить мое тело, скинуть его вниз. Опять. Снова. И так всю мою жизнь. Всю мою жизнь лишь этот ветер был моим спутником. Лишь он сопровождал меня на моей дороге и каждый раз он был разным. В жару он приятно обдувал меня, укрывал своей прохладой, словно одеялом, а я лишь тихо урчала ему в знак благодарности. А иногда он становился мне врагом и препятствием, особенно, когда дорога сужалась, и по обе стороны раскрывалась голодная пасть бесконечной боли. Но даже ветер имел привычку покидать меня, и тогда я оставалась в полном одиночестве. Меня угнетало то время. Не с кем было поговорить, и я стала выдумывать себе друзей. У меня их были сотни, но каждый из них погибал на новом повороте. Я не горевала, ибо знала, что я сама их убивала из-за отсутствия трагедии в моей жизни. Ведь, если я сорвусь, если мое тело пронзит каменный клык бездонной пасти, то закончиться мое повествование, но моя смерть ни для кого не будет трагедий. У меня не было зрителей.
И сегодня я иду одна. Всё мои воображаемые друзья погибли на предыдущих поворотах, а я вновь осталась со своим одиночеством наедине. Хмурые мысли, словно вороны - падальщики, поглощали мою голову и душу. Я угрюмо слушала их карканье. Я пыталась сопротивляться, но каждое мое горячее возмущение сопровождалось легкой болью в лапах, ибо оступалась. Мне становилось больно. Что-то сжимало меня в груди и мне хотелось разреветься, но я не выпускала истерику наружу. Я сильная, мне нельзя. Я просто должна привыкнуть. Вот она, беда социализации, ты отвыкаешь от одиночества и, внезапно оказавшись в нем, страдаешь и ищешь компании. Но кругом лишь холодные скалы и завывание ветра.
Вздох. Воздух становился влажным, значит, впереди дождь, и я обязательно попаду в него. Настроение испортилось ещё больше, но лапы продолжали идти в сторону непогоды. Помню, как мне мама рассказывала про дождь. Она говорила, что это плачут небеса, и они скорбят о смерти какого-то короля. Но после дождя всегда бывает радуга и солнце, это означало, что погибший король присоединился к своим предкам-богам и теперь тоже наблюдает за своими детьми от туда. Я помню лишь истории, но не помню лика своей матери. Я не помню, что с ней случилось, но каждый вопрос о прошлом отдавался болью в сердце. Значит, произошло что-то плохое, раз наворачивались от этого слезы.
А вот и слезы неба. Я не успела пройти и пары метров, как мой густой дымчато-серый мех тут же отяжелел и повис лохмотьями. Я выглядела грязной и замученной. Тщетный попытки стряхнуть лишнюю воду лишь задерживали меня, потому я оставила эту идею. Голова вновь погружалась в мысли. Но что-то отвлекло меня от этого процесса. Какое-то движение с боку. Совсем мелкое, еле заметное. Я повернула голову и… ничего не увидела. Я решила, что это лишь моё сумасшествие, но ветер принес мне чей-то запах. Странный, но я с чего-то взяла, что это перекус. Облизнувшись, я двинулась в сторону запаха. Из-за дождя было очень трудно ориентироваться, но некое шестое чувство указывало мне верный путь. И вот, когда я была в паре-тройке прыжков от своей цели, я пригнулась. Напружинившись, я выпрыгнула из-за камней, но передо мной был лишь огромный валун. Сплюнув, я, погруженная в странную злобу, полоснула камень когтями и глухо рыкнула на него. И в этот момент небо разорвалось в оглушительном грохоте.

Разочарование в самой себе – худшее из чувств, которое я когда-либо испытывала. Но я ничего не могла поделать. Я устала и хотела есть, а моё чутьё впервые подвело меня. Я уже хотела лечь прямо тут, расслабиться, промокнуть, но нечто черное окутало меня. Черные полосы зрачков расширились в огромные круги. Я оскалилась, стала рычать на темноту. Встав в оборонительную стойку, я шипела и плевалась. Это защитная реакция на неизвестное существо, что обвивало моё тело кольцами, и было бесплотное. Но тут темнота отступила, и я услышала голос. Постыдившись нахлынувшей агрессии, я подняла глаза и… с моих плеч упал камень. Моё чутьё меня не обмануло, тут было живое существо, но едой его сложно было назвать. Это голод всё затмил и принял волка за еду. Я вздохнула. Столько радости сразу прильнуло, а ещё больше после приветствия.
Я не помнила кодекса. Я не помнила ничего, но некое странное чувство, какой-то укол из прошлых уроков, заставил меня распознать этот код. Я приняла эти слова. В легком поклоне, почтительном, а не унизительном, я посмотрела на волка уставшими серыми глазами. Радужка растеряла все свои голубые оттенки из-за голода и усталости.
- И тебе доброго пути, странник. – я улыбнулась и продолжила. – Помощи требует моя голова, ибо голодный желудок мешает ей думать. – вновь, в своей манере. Голос всё равно был приятным, сладковатым, но нотки сонливости всё-таки пробивались сквозь сладкий кошачий сахар.
И, пока волк осмысливал сказанное мной, Я нашла время осмотреть его. Если бы не дождь, то его шкура наверняка бы заставила меня облизнуться с завистью, ибо даже мокрая она привлекала взгляд. Дымчато-серая, отяжелевшая от воды, но всё-таки такая теплая. Я заранее знала, что шкура незнакомца блестит в игристых солнечных лучах, перебирая платиновые оттенки. Что его шкура была мягкой и вызывала желание зарыться в неё носом. Я всегда восхищалась волками, ибо они мне казались загадочными и странными существами, которые ведут свою жизнь, полную тайн и мрака. Меня завораживал их ночной вой, что превращался в песню. Но до моих ушей всегда доходили лишь отголоски, ибо их мощные голоса теряли силу в снежных вершинах моего дома. Они жили семьей и лишь редко по одиночке, а моя жизнь – одно сплошное одиночество. Редко кто приходил в мои горы.